О приоритетах развития российского топливно-энергетического комплекса и совершенствования систем безопасности на его объектах в своем интервью нашему журналу рассказывает президент компании «Нефтяная и газовая безопасность – Энергодиагностика» Владимир Надеин.

– Уважаемый Владимир Александрович, весь российский ТЭК обсуждает введение Западом санкций в отношении поставок в нашу страну оборудования для нефтегазовых проектов. Как Вы, будучи экспертом с богатейшим опытом работы, можете прокомментировать эти меры? Имеется ли возможность полноценного импортозамещения в этой сфере?

– Как человек, который проработал в отрасли в разные периоды ее экономического состояния и состояния страны в целом, могу сказать так: у нас есть интеллектуальные, инженерные, а сейчас и производственные мощности (например, на заводах «Рос­технологий») для того, чтобы начался процесс импортозамещения в нефтегазовой отрасли. На мой взгляд, не хватает только одного – четкого решения власти и твердой воли для его претворения в жизнь. Сама ситуация нам дает такой шанс. И упустить его было бы просто глупо. В прессе сейчас можно много прочесть панических статей о коллапсе, который ждет неф­тегазовую отрасль, особенно в сфере труднодоступной добычи, в этой связи я хотел бы привести несколько примеров. 

Давайте не будем забывать, что у нас в России накоплен огромный опыт освоения шельфа Охотского моря, где реализовано девять проектов. Уже отработаны технологии, освоено сложное оборудование, создана нормативная и эксплуатационная документация.

Или нашумевшая в связи с историей с «Гринписом» морская ледостойкая стационарная платформа (МЛСП) «Приразломная», предназначенная для разработки Приразломного месторождения в Печорском море. Вначале, еще в 1994 году, взялись с иностранцами ее делать, потом они из  проекта вышли и практически работы возобновили наши компании в 2008 году. Создали научный и технический центр на «Севмаше», где была разработана рабоче-конструкторская документация. Сегодня буровой комплекс, включающий 56 технологических систем, прошел приемочные испытания на «Приразломной». Разве это не примеры работы нашей, российской инженерной мысли? Но меня беспокоит другое. На «Севмаше» для работ по изготовлению оборудования, проведению испытаний и пусконаладочных работ на платформе было задействовано 1,6–1,7 тыс. специалистов, которые сегодня очень хорошо знают все оборудование, при этом освоили зарубежный опыт. Не будет ли коллектив российских инженеров и высококвалифицированных рабочих после сдачи платформы простаивать? Следующих проектов нет, никаких крупных заказов не предвидится, несмотря на то что первые лица страны говорят о приоритете машиностроения для освоения шельфа.

До сегодняшнего дня и на Дальнем Востоке подобных специалистов, которые знают, как проектировать, как изготавливать уникальные конструкции, также нечем было загрузить. Может быть, как раз сейчас, в связи с введением санкций, пора обратить внимание на эти уникальные коллективы? Ведь как раз эти наладчики выполнили все очень жесткие требования по безопасности, воплотили в жизнь ряд необычных инженерных решений, которые были применены при изготовлении платформ в Охотском море. Поэтому выскажу еще раз свою точку зрения. Необходимо твердое решение на уровне руководства страны и поручение соответствующим ведомствам и корпорациям о приоритетном развитии машиностроения в нашей отрасли. 

Возможно, само время диктует нам необходимость создания централизованного управления системой освоения шельфа. Потому что как раз в сфере трудноизвлекаемых запасов (а шельфовые запасы как раз такие) мы отстаем в технологическом плане. До недавнего времени компании как-то самостоятельно решали вопросы с зарубежными инвестициями и технологиями, но ситуация изменилась. Пора пристальнее приглядеться к оте­чественным разработкам, которые бывают и более передовыми и более надежными, чем зарубежные аналоги. Прекрасный пример в этом плане представляет собой Норвегия. За 30 лет из страны, известной ловлей сельди, она превратилась в страну, производящую новые технологии и оборудование для морской добычи углеводородов. 

– Вы имеете огромный опыт разработки и внед­рения систем безопасности и экологического мониторинга месторождений углеводородов, роль которых в нефтегазовом комплексе особенно возрастает на фоне конфликта в Украине и обострения отношений с Западом. Что может рекомендовать отрасли Ваше предприятие в этой ситуации?

– Нефтедобывающие платформы – это сложный промышленный комплекс, который мы рассматриваем как объект особой сверхкритической, а также и экологической опасности. Промышленная безопасность закладывается еще на стадии проекта, и организация, отвечающая за промышленную безопасность в стране, должна знать об этом как раз на стадии проекта. К сожалению, сегодня это не так. Любая нефтяная платформа – это комплекс, включающий более тысячи единиц оборудования. Наши платформы, как правило, имеют нулевой сброс в море, то есть с точки зрения экологической безопасности они надежны. Всегда говорил и повторяю: экологическая безопасность обеспечивается вкупе с промышленной безопасностью, и все инсинуации по этим вопросам возможны только со стороны некомпетентных людей. Там, где введено испытанное оборудование, соблюден порядок по проектированию, изготовлению, испытаниям, пусконаладочным и метрологическим работам, нефть в море не прольется. Это доказывает наш опыт на Сахалине, Балтике, Каспии и Варандее.

Приведу еще один пример опять же наших, российских разработок, которые напрямую влияют на безопасность объекта. Мы проводили экспертизу двух железобетонных оснований для месторождений Пильтун-Астохского и Лунского на шельфе Охотского моря. Шельф Охотского моря – сейсмоопасный район. Поэтому на платформах установили специальные маятниковые сейсмоизоляторы. Проведены испытания, экспертиза, эти устройства введены в эксплуатацию и дано добро на применение той же технологии на месторождении Аркутун-Даги. Опыт эксплуатации платформ с маятниковыми сейсмо­изоляторами позволил компании-опе­ратору «Эксон Нефтегаз Лимитед» применить такое решение и для своей новой платформы. Платформы эксплуатирует и компания «ЛУКОЙЛ» на Каспии – Корчагинское месторождение, а также на шельфе Балтийского моря – на Кравцовском месторождении и самый северный объект – Варандейский терминал.

Поэтому отдельно говорить о промышленной безопасности, об экологической бессмысленно. Проблему нужно рассматривать комплексно. И самое главное – заботиться о безопасности необходимо на всех стадиях, от проектирования, тестирования оборудования, его наладки и так далее, а не только на стадии приемки работ. 

– Каковы перспективы развития проектов на шельфе Арктики?

– Я бы сказал так: в запасе у нас максимум 30 лет. За эти три десятка лет мы должны сделать все возможное, чтобы стать лидерами в освоении Арктического шельфа. Иначе наша страна рискует превратиться из страны-экспортера в импортера нефти.

В программе Минприроды России к 2030 году предполагается потратить 9 трлн рублей на то, чтобы уровень добычи нефти на шельфе достиг 65 млн тонн в год. На нефтегазоносные месторождения морских шельфов Арктики выходят пять государств: Норвегия, США, Дания, Канада и Россия, а стремление разрабатывать эти месторождения в сложных подводных условиях демонстрируют еще 25 государств. Например, Китай построил собственный ледокольный флот, в том числе и с этой целью. 

В последнее время ведется много дискуссий по Арктическому шельфу. По оценкам специалистов отрасли, начальные извлекаемые ресурсы всего континентального шельфа достигают 100 млрд тонн условного топ­лива (далее – т.у.т). При этом до 80 % потенциальных углеводородных ресурсов России сосредоточено именно на Арктическом шельфе. Наиболее изученной является Западная Арктика – шельфы Баренцева, Печорского и Карского морей – до 62 млрд т.у.т. Начальные извлекаемые ресурсы моря Лаптевых составляют 3,7 млрд т.у.т., Восточно-Сибирского моря – 5,6 млрд т.у.т., Чукотского моря – 3,3 млрд т.у.т. Больше известно о запасах Баренцева моря, немного – о Карском. Одной из важнейших задач является увеличение объемов геологоразведочных работ за счет всех источников финансирования для наращивания сырьевой базы углеводородов в этом регионе. Конечно, на примере нескольких проектов, реализуемых в Западной Арктике, уже выявились основные проблемы, с которыми сталкиваются недропользователи. Это и сезонность в проведении геологоразведочных работ и работ по обустройству месторождений, и отсутствие необходимых технологий и техники для бурения и добычи, нерешенность до конца вопросов транспортировки добываемого сырья и его переработки. Но все эти проблемы решаемы. И решать их надо сейчас, не откладывая на десятилетия. 

На мой взгляд, программа освоения шельфа северных морей должна быть прописана комплексно. Необходимо создание на базе государственного и частного партнерства специализированной организации, требуется базовая структура, например Институт по освоению шельфа. Подобный институт может выработать общие требования по безопасности работ, по экологии производства в целом. Эффект будет только в том случае, если будет создан единый комплексный центр на основе государственного и частного партнерства. Можно взять за основу морской центр «Газпрома».

– Как Вы оцениваете будущее освоения шельфа Черного моря?

– Там есть небольшие месторождения газа, которые начали разрабатывать еще в советское время. Наверное, необходимо заняться изучением запасов и их извлечением для нужд Крымского полуострова. Но я думаю, что на сегодняшний день это все-таки не первоочередная задача. Первоочередное – это сделать хорошую инженерную оценку, доработать материковые скважины и заняться импортозамещением. Затраты на импорт оборудования сегодня составляют десятки миллиардов долларов. Если будет четко поставлена задача, на эти деньги, пусть не за один или два года, но наладить производство оборудования в России можно. У нас есть инженерный потенциал. 

– Все ли Вас устраивает в законодательном регулировании системы обеспечения промышленной безопасности ТЭК на российском рынке? 

Что такое нефтедобывающая платформа? Это промышленный комплекс, который мы рассматриваем как объект особой сверхкритической промышленной безопасности. Мы работали по Федеральному закону от 21.07.1997 № 116-ФЗ «О промышленной безопасности опасных производственных объектов». На сегодня закон полностью выхолощен. Как я не раз уже говорил, промбезопасность закладывается еще на стадии проекта. Кто же отвечает за нее сегодня? Еще вчера через Ростехнадзор проходила экспертиза проектов особо опасных объектов, а сегодня эти объекты рассматривает только Главгосэкспертиза в соответствии с Градостроительным кодексом. Я считаю – это в корне неправильно: бурение скважин, изготовление платформ, трубопроводы никоим образом с градостроительством не связаны. И это надо приводить в соответствие. Здесь не строительство – здесь изготовление технического устройства. Следую­щее. Вопросы обеспечения безопасности актуальны на всем протяжении жизни объекта: от стадий проекта, рабочей документации, затем надо выбирать оборудование по степени безопасности, по надежности. После этого – монтаж и установка на месте. И наконец, наступает эксплуатационная безопасность. Ранее в соответствии с законом отвечающий за промышленную безопасность орган должен был смотреть за безопасностью на всех перечисленных стадиях – от проекта, до пуска, он знал всю цепочку. Сегодня Главгосэкспертиза участвует только в финальной части – наладке и пуске оборудования. На мой взгляд, здесь тоже требуется нормативная база, должен быть хорошо подготовленный персонал.

Компания «НГБ-Энергодиагностика» организована в 1990 году, участвовала в реализации практически всех крупнейших нефтегазовых проектов в России. Эксперты компании сотрудничают с Институтом физики Земли, Институтом нефти и газа РАН, Институтом машиноведения РАН и др. Организованы и проведены ряд экспертных работ на стадии проектирования и конструирования, а затем на стадии пусконаладки и ввода в эксплуатацию первых нефтедобывающих комплексов на шельфе России. Проводится комплексная экспертиза проектов, документации технических устройств, с оценкой достаточности средств автоматизации и управления для сокращения влияния человеческого фактора на безопасность.