В начале 2016 года отраслевое сообщество (особенно те, кто причастен к энергосбережению и энергоэффективности) всколыхнуло два существенных события: ликвидация Департамента энергоэффективности Минэнерго России и план по отмене обязательных энергообследований.

Удивительно, что эти события происходят только сейчас.

Активная работа в Минэнерго России в части энергосбережения началась в 2008 году департаментом, который возглавлял С.А. Михайлов. Для подготовки Стратегии была сформирована рабочая группа, созданная в основном на базе Комиссии по утверждению нормативов Мин­энерго России, с привлечением ряда профессионалов. Был подготовлен добротный материал по анализу потенциала энергосбережения (повышения энергоэффективности) по основным направлениям. Естественно, основной потенциал – в ЖКХ (преимущественно здания и сооружения) и промышленности (колоссальная энергоемкость производства). Потенциал энергосбережения оценивался по-разному, но порядок 40 % воспринимался как вполне реальный. 

Подготовка ныне действующего Федерального закона об энерго­сбережении в Госдуме РФ была поручена Комитету по природным ресурсам. Самыми «громкими» положениями закона были: обязательное энергообследование и установка приборов учета. Кроме того, было решено создать систему СРО в этой сфере. 

После принятия закона и подзаконных актов, как грибы после дождя, стали появляться СРО в области энергоэффективности и соответствующие экспертные организации. «Запах денег» подстегивал этот процесс. Свою лепту внесли и вполне уважаемые вузы: были организованы двухнедельные курсы, на которых за вполне доступные деньги из любого инженера (в лучшем случае из инженера) пеклись эксперты, имеющие право проводить работы по энергообследованию.

Между тем прием и регистрация паспортов в Минэнерго России шли весьма трудоемко. И весь этот титанический труд, похоже, был напрасным – мало кто интересовался полученным паспортом и вообще его открывал. Какие на это были потрачены суммы – страшно представить. Но уж точно гораздо больше, чем за все эти годы было сэкономлено на мероприятиях по энергосбережению. Лишь единичные руководители использовали энергообследования для реальной работы по энергосбережению.

Теперь об «оприборивании». Установка приборов учета имеет несколько лучшие результаты, но далеко не те, каких хотелось бы достичь. Между тем еще в начале процесса и в Мин­энерго России, и в Минрегионе России на многочисленных совещаниях указывалось на то, что эти положения закона носят декларативный характер: собственник обязан установить приборы учета, но как его заставить? Обязанность установки ЭСО после 2012 года (если собственник не установит, то...) также мало чего дала, так как деньги в тариф на это заложить было практически невозможно. 

Норма о том, что без приборов учета будут применяться стимулирующие нормативы, так и осталась на бумаге, лишь в последнее время, благодаря усилиям Минстроя России, наметился прогресс по воде. 

На самом деле борьба за энергоэффективность с недостоверным учетом обречена на провал, а учет у нас до сих пор аховый. Есть мнение, что с ним неплохо обстоит дело в электроэнергетике. Позволю себе возразить. Абсолютная доля поквартирнных приборов учета давно состарилась, межповерочные и межремонтные сроки превышены в разы, эти приборы учета нельзя использовать для целей расчета. 

При этом на границе многоквартирных домов (МКД) мы имеем гордиев узел, извечный конфликт трех сторон: сбыт, сети и собственники (или УК). Дело в том, что в установке и исправности общедомового прибора учета заинтересована только сетевая организация. Сбыту это мешает отнести небаланс на сеть (в МКД с небалансом 20–30 %) за счет фактически неисправных поквартирных приборов учета, «разбросать» на жителей или компенсировать иным образом невозможно. Аналогично и по другим ресурсам. Отсюда и конфликты энергоснабжающих организаций и управляющих компаний.

В общем, приходится констатировать, что федеральный закон об энергоэффективности и энергосбережении поставленных задач не выполнил.

Что нужно делать?

• Срочно доводить до ума нормативно-правовое обеспечение в строительстве – начать хотя бы строить грамотно, с перспективой на будущее. Опять же застройщиков вроде обязали двигаться в направлении энергоэффективности, а на деле реально это не работает. Если проанализировать ситуацию с офисными и жилыми зданиями в Москве, поражающими обывателя пафосными стеклянными фасадами, то задаешься вопросом: а насколько это энергоэффективно? Жилые дома, особенно экономкласса, также надо держать под контролем.

• Из сказанного выше логически вытекает: ответственность за энерго­сбережение должна быть отраслевой. Если замминистра строительства РФ А.В. Чибис говорит, что у каждого дома должен быть энергопаспорт, то надо идти дальше: следует иметь не просто энергопаспорт, а реальный план по повышению энергоэффективности. Причем он должен основываться на типовых проектах повышения энергоэффективности для домов тех или иных серий. Их, в свою очередь, нужно привязывать к конкретным МКД (примеры тому есть). При наличии типовых проектов это будет стоить не так дорого. Работа по энергообследованию и последующему энергосервису должна идти в комплексе: кто написал и посчитал, тот и должен реализовать.

• Особняком в этом вопросе стоит промышленность. Со зданиями и сооружениями все более или менее ясно. Другое дело – технологии. В каждой индустрии свои особенности, свои энергозатраты, своя энергоемкость. Обозначить потребность в энергосбережении в различных отраслях промышленности – многосложная задача для Минпромторга России. Ведь надо сделать так, чтобы это было выгодно промышленнику-фабриканту. А уж от каких факторов это зависит – судить профессионалам.

• Кадры. Их «изготовляли» очень скоро и из того, что было. Свежеиспеченные энергоэксперты получили опыт и стали вполне компетентными профессионалами. Так что сейчас недостатка в специалистах, наверное, не будет.

Теперь в полный рост встает проблема систематизации самого процесса, создания парадигмы последовательных действий от подготовки отраслевых нормативно-правовых актов до реального внедрения. Сначала надо организовать работу на уровне Правительства РФ, затем по федеральным ведомствам и далее – в регионах и муниципалитетах. Главное, чтобы это не воспринималось как очередная кампания: вчера лампочки, позавчера паспорта, завтра декларации, а послезавтра еще чего-нибудь. Во главе процесса должен быть здравый смысл. 

• Энергетика. Казалось бы, все козыри на руках: есть Минэнерго России, в нем множество департаментов, каждый из которых курирует свое направление, в том числе и государственной энергетической политики, и энергосбережения. Сегодня на повестке дня потери электроэнергии при ее передаче. Вкратце: потери есть отчетные, фактические, коммерческие, технологические, однако конкретных определений для них нет. Потому Правила недискриминационного доступа и Правила розничного рынка конфликтуют (часто просто противоречат друг другу) в части потерь и того, как они корректируются на объемы безучетного и бездоговорного потребления. Между тем говорить об энергоэффективности в электросетевом хозяйстве можно будет только тогда, когда каждый будет отвечать за свою долю, а это возможно лишь при по-настоящему прозрачном учете. 

Окупаемость энергосберегающих мероприятий в электро- и тепло­энергетике – фикция. Многие проводили подсчеты – срок окупаемости в разы превышает срок службы энерносберегающего оборудования. Посчитано неоднократно и многими. А вот с тем, что при строительстве, реконструкции, капитальном ремонте должно применяться наиболее экономичное оборудование, никто не спорит.

То же в полной мере относится и к тепловым потерям. Некоторое время назад готовились изменения в Методику расчета тепловых потерь. Предлагалось внести такую норму: потери тепла через изоляцию зависят от сроков прокладки трубопроводов. На этот счет есть ГОСТы с 1950-х годов до начала 2000-х. Естественно, более поздние ГОСТы содержат более жесткие нормы теплопотерь через изоляцию. Предлагалось применять при расчете потерь через изоляцию трубопроводов, прошедших капремонт или реконструкцию, нормы ГОСТа, действующего на момент проведения капремонта. Логика проста: если ремонтируешь, то делай лучше, чем было 20–40 лет назад. Минэнерго России же оставило все без изменений: в Методике применяются ветхозаветные ГОСТы, действующие на момент ввода трубопроводов в эксплуатацию, – 60 и 50-летней давности. Энергоэффективность в электрических и тепловых сетях должна быть четко привязана к работам по реконструкции, капремонту, не говоря уж о новом строительстве.

Основные, очевидные резервы повышения энергоэффективности в энергетике, имеющие колоссальное значение не только сегодня, но и в далекой перспективе, обусловлены, назовем мягко, издержками коренного реформирования отрасли. 

В энергетике России сложилась парадоксальная ситуация: основные поставщики тепловой и электрической энергии для городов – это ТЭЦ, являющиеся наиболее эффективными с точки зрения использования топлива при производстве энергии в целом. При этом действующие в настоящее время «тарифно-рыночные условия» сместили ТЭЦ в разряд планово-убы­точ­ных предприятий с целым комплексом проблем вплоть до угрозы их дальнейшему существованию.

Это является прямым следствием функционирования действующей модели оптового и розничных рынков электроэнергии.

Причина в том, что помимо эффективности когенерации основное преимущество ТЭЦ определяется их близостью к потребителям как тепловой, так и электрической энергии и, следовательно, минимизацией стоимости передачи энергии. Именно этот фактор был решающим при определении технико-экономических параметров ТЭЦ и выбора места их строительства.

В 1990-е годы, в условиях сверхвысокой инфляции и резкого роста тарифов на электрическую и тепловую энергию, многие потребители вынуждены были отказываться от тепловой энергии, вырабатываемой ТЭЦ, и переходили на собственные локальные котельные. Это привело лишь к дальнейшему росту тарифов на тепловую энергию. В то же время была принята тарифная политика, усредняющая в масштабе регионов стоимость услуг по передаче электроэнергии: потребитель получал электроэнергию по одинаковой цене, независимо от того, где она была выработана (в данном поселении или на электростанции за тысячи километров).

Таким образом, все стратегические преимущества ТЭЦ как источника комбинированной выработки тепловой и электрической энергии, расположенного в непосредственной близости от потребителей, были нивелированы.

При формировании оптового рынка электроэнергии все ТЭЦ электрической мощностью свыше 25 МВт стали субъектами оптового рынка электро­энергии. Очевидно, что электрическая энергия, вырабатываемая ТЭЦ, даже в режиме когенерации, не может конкурировать по ценовым показателям с электроэнергией, вырабатываемой на ГЭС и АЭС. Принцип «конкурентного отбора мощности» (КОМ), принятый в настоящее время на оптовом рынке электроэнергии, не подходит для ТЭЦ, так как его стоимость и содержание электрической мощности выше стоимости мощности крупных генераторов. Вот и получается, что ТЭЦ попадают в категорию «вывода неэффективной мощности». По этой причине при очень большой прибыли АО «Рос­энергоатом» от торговли выработанной электроэнергией (2012–2014 гг. – 38–40 %) и аналогичных показателях АО «РусГидро» финансовые результаты ТЭЦ от участия в торговле на оптовом рынке, как правило, балансируют на грани убыточности. 

Кроме того, при производстве электроэнергии в целом по России свыше триллиона кВт·ч в год по сетям ЕНЭС (АО «ФСК») передается примерно половина этого объема – порядка 520 млрд кВт·ч. То есть электроэнергия, вырабатываемая ТЭЦ, передается непосредственно потребителям на напряжении 6–110 кВ. Однако действующая тарифная политика предусматривает учет платы за передачу электроэнергии по сетям ЕНЭС в составе тарифа на услуги по передаче для всех потребителей, в том числе и для населения. Таким образом, потребители, получающие электрическую энергию из электрических сетей, присоединенных непосредственно к ТЭЦ, дополнительно оплачивают услуги по передаче электроэнергии по сетям ЕНЭС и фактически субсидируют дешевую электроэнергию, вырабатываемую крупными поставщиками, прежде всего АЭС и ГЭС. Где справедливость?!

Определенная либерализация тарифного регулирования в сфере теплоснабжения: возможность поставки тепловой энергии в паре и в горячей воде с коллекторов ТЭЦ по нерегулируемым ценам (кроме населения) фактически лишь увеличила клубок проблем.

В связи с вышеизложенным было бы целесообразно вернуть ТЭЦ их стратегическое преимущество на рынках производства тепловой и электрической энергии. Для этого следует:

• вывести ТЭЦ с оптового рынка электроэнергии (в части электро­энергии, выработанной в режиме когенерации) и ввести полное регулирование тарифов на электрическую и тепловую энергию ТЭЦ на основе оценки стоимости единицы энергии (без разделения на электрическую и тепловую) в когенерационном режиме. Дополнительно произведенная электроэнергия в конденсационном режиме может как поставляться региональным потребителям, так и выводиться на оптовый рынок в зависимости от ситуации в регионе (энергоизбыточность, энергодефицит, стоимость услуг по передаче и других факторов); 

• при регулировании стоимости услуг по передаче электроэнергии, выработанной ТЭЦ, вести учет на уровне напряжения присоединения ТЭЦ к электрическим сетям и ниже. Задача-максимум – учитывать фактическую стоимость услуг по передаче электроэнергии от ТЭЦ до конечных потребителей. При этом решение должно приниматься на региональном уровне, исходя из реальной ситуации со сложившимися «котловыми» тарифами на услуги по передаче электроэнергии;

• платить за услуги по передаче по сетям ЕНЭС должны не потребители, а поставщики, представленные на оптовом рынке. Фактически именно они должны будут оплачивать доступ к розничным рынкам электроэнергии;

• в целях тарифного регулирования ввести категорию «базовый потребитель» – потребитель, одновременно использующий и тепловую, и электрическую энергии. Причем теп­ловую в объеме, не меньшем, чем для обеспечения выработки потребляемого объема электрической энергии в режиме когенерации. Стоимость и тепловой, и электрической энергий для такого потребителя должна определяться наиболее оптимальным режимом работы ТЭЦ. 

Безусловно, далеко не все ТЭЦ, даже при реализации вышеперечисленных предложений, смогут функционировать достаточно эффективно. За время экономических реформ и на тепловую, и на электрическую энергию кардинально изменился спрос. Некоторые ТЭЦ находятся в условиях вынужденной генерации. Однако оценка их эффективности и принятие решений об их выводе из эксплуатации, реконструкции и т. д. должны приниматься на основе объективных экономических  показателей, тогда как в настоящее время ТЭЦ фактически субсидируют практически всех участников рынков тепловой и особенно электрической энергии как в их производстве, так и в их передаче.

Полагаю, что данные предложения существенно и, главное, справедливо:

• вернут ТЭЦ их истинную роль в электроэнергетике и преимущества, которые в них были и потенциально есть;

• сформируют условия для заинтересованности крупных потребителей в комбинированном потреблении теп­ловой и электрической энергии; 

• изменят в меньшую сторону ценовые сигналы на оптовом рынке электроэнергии за счет вывода с него наиболее дорогой электроэнергии;

• помогут иначе оценить проблему перекрестного субсидирования населения, как основного потребителя тепловой энергии, обеспечивающего при этом наиболее экономичные режимы выработки ТЭЦ электрической энергии;

• и, наконец, позволят получить реальный эффект в многострадальном энергосбережении.